Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

в прошлое, до востребования.

здравствуй, черноглазое мое безумие.
знаешь, я вспоминаю тебя непозволительно часто для того, кто еще шесть лет назад пообещал вырезать тебя из сердца: если надо, то вместе с ним. а потом я попал в рай, черноглазый, представляешь, настоящий рай - когда ты растянул в улыбке свои бледные змеиные губы. ты сказал: не надо. а еще ты добавил: я хочу, чтобы ты сделал это своими пальцами. помнишь? ты назвал меня: волчонок. и острая хрипотца твоего голоса крестом располосовала мои ключицы.
самый любимый шрам. а жаль, что ты так и не коснулся ножом моего лица - твои линии так изящны и плавны, что мои неровные рубцы похожи на издевку. наглую, грубую издевку - пародию на улыбку, что больше не сойдет с губ. тебе понравится, знаю. волчонок больше не будет грустить.
why. so. serious.
это фантомные боли, черноглазый, помнишь ведь, чем опасны феврали для таких, как мы? каждое утро я выскребаю из-под ногтей засохшую темную кровь, омерзительно мертвую, чужую кровь, и думаю, что у нее цвет твоих глаз. что ты сделал со мной, вот что шепчу я вместо привычной молитвы, опускаясь на разбитые колени. жив ли ты вообще? запрокидываю голову, чтобы услышать шум в ушах, каждый раз надеясь распознать в нем такое желанное "нет".
был ли ты когда-нибудь живым, вот что действительно важно. я никогда не спрошу.
где же проебали мы всю свою нежность, черноглазый? скажи: а ты еще помнишь, какова на ощупь чужая кожа, если гладить ее пальцами, а не скальпелем? а мне вот это снится, непозволительно часто снится, и почему-то каждый раз, когда я думаю о тебе.
каждый год, в чертов февраль. сегодня - в шестой раз. слишком часто, у меня передоз тобой, черноглазый, и это больно. любить - это больно.
взгляни. на месте моего сердца остались лишь жалкие лохмотья сосудов, засохшие, ненужные, обескровленные. смотри! я умер и сгнил, черноглазый, умер и сгнил, так какого хуя, ответь мне, ублюдок, какого хуя я продолжаю тебя любить?

прости. меня. Эльрик. но разве прозвав меня волчонком, ты забыл, что ручных волков не бывает?

@темы: зверь

---

отморозил пальцы. лис - идиот.) потому что только идиот способен почти час стоять на морозе без перчаток, набирая текст в мобилку, когда до дома - минут 15 пешочком. или два шага до автобуса. нэут, мы не ищем легких путей.


.
а впрочем, сегодняшний день весь был о том, что как раз ищем. правда, реализуем... своеобразно.

.
уже некоторое время веду что-то вроде своеобразного дневничка с "картами дня" - делаю вечером расклад на грядущий день, и анализирую, сработал ли (и как именно) предыдущий. все это с легкой руки восхитительной Молнии. интересный опыт: моя дурная голова обычно выкидывает такие вещи из головы через пять минут после того, как я делаю расклад, что на мой взгляд просто здорово, потому как исключает "программирование". конечно, постфатум практически любую ситуацию можно трактовать с разных сторон, подгоняя под расклад, но именно этого я и учусь избегать. получается ли, покажет время. но очень часто все настолько в тему, что уже устал удивляться.

.
и еще о таро - заказал себе новую, светлую (сам не ожидал) колоду. жду прибытия с огромным нетерпением: во-первых, воздушная рисовка обычно мне не заходит, а эта же удивительно притянула, во-вторых, я уже настолько прирос к кроулианским вариантам трактовок, что порой забываю классические интерпретации уайта (там где различия существенны, конечно), в третьих, хочется узнать, выйдет ли с такой рисовкой совместить традиционализм с визионерством. в общем, процесс приручения колоды обещает стать интересным и приятным опытом, хотя подружимся ли мы - вопрос открытый, с моей-то любовью к блужданию в темноте. впрочем, если это все-таки произойдет, придется искать новых "подопытных", светлых под стать колоде, и этот опыт стал бы полезным даже не вдвойне, а втройне.
ненавижу ждать.)

.
хочу ввести тег для подобной пожизневки, чтобы облегчить возможность невозбранной ностальгии потом.
мои теги - квинтэссенция эгоизма, потому как существуют исключительно для моего собственного удобства. что возвращает к вопросу, зачем вообще меня кто-то читает, если читает, конечно - неужели ради редких записей про драгонягу?.. что конечно не отменяет смешанного со смущением удовольствия от наличия здесь незнакомых людей. быть может, я не так безнадежен, раз еще могу вызвать интерес? хотя в таком случае он явно замешан на отвращении.

@темы: карты, лисья шкура, волчий нрав

---

никому больше не отдам свои лекции. ебучая корова малика все-таки с ними и свалила с закат. окей, сам виноват, сам идиот, пока спасает только то, что общую психологию я могу как стихи рассказывать, наизусть.

.
завкафедры все-таки питает ко мне странную слабость.
а вот деканше я так и не пришел сдаваться. а приду ли вообще? хм.

.
новенький, свеженький препод по экспериментальной психологии. твоююю маааать. тихонько подвывал всю пару - от него охуенно пахнет, а эти пальцы, сильные длинные пальцы, это пиздец. я. его. хочу.
лисичка, помни - ты не нимфоманка. по крайней мере тебе так сказал терапевт. терпи!

.
когда я слышу в очередной раз "тебе очень подойдет психодрама", становлюсь похожей на

котика.

ТОЛЬКО КЛАССИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ, ТОЛЬКО ХАРДКОР.

.
кстати, я - мерзкая, безвольная тварь, которая сдохнет быстро, но болезненно, очень приятно познакомиться.
а вообще все хорошо. пока.

@темы: лисья шкура, волчий нрав

---

Хильда
осмысленные слова закончились, потому что у меня был вечер драгоняши. дошла до скайхолд.
охбожичка, Хильда - такая девочка! вот в самом хорошем смысле. а еще я несколько иначе стала смотреть на блэкволла, пожалуй если с кем-то из драгоняшных ли можно было бы замутить в реале, я бы выбрала именно блэки. ну или сэру. или блэки. нет, точно сэру.
черт, о чем я? ах да. мужчина, способный с абсолютно серьезным лицом спросить двухметровую рогатую дылду, а не нужно ли ей передвинуть что-то тяжелое - это мужчина моей мечты, отвечаю. господи, он ведь действительно относится к Хильде как к леди. словно бы это не она два дня назад блевала в кустах от мерзкой речной рыбешки под заливистый хохот Сэры, ну и конечно привычка мериться количеством убитых для леди вполне допустима. это ж не ногти грызть.
ох, если бы не Сэра.

ну чем не леди?

в Лельке разочаровалась окончательно - тупая пизда. эталон. зато умиляет Жози. бегая Каарасом, ее болтовню я практически пропускала мимо ушей, а она ведь так мило фейспалмила от скромных условий убежища. "офигеть, у меня есть койка вместо спального мешка!" - искренне радуется Хильда. у Жози красноречиво дергается глаз. "я очень рада, что вы обустроились, Вестница".

Корифей - симпатичный. почему я раньше не замечала?

@темы: dragon age

---

Откуда нам знать, кто прав, если на нашем веку было столько тех, кого мы обязаны были уважать, и так мало тех, кого было за что любить? Поэтому счастливчики те, кто любил хоть однажды. Хотя бы книгу, если уж не собаку или кошку, хотя бы писателя, если уж не свою жену. Но горе тем, кто уважал книги, которых не любил, и ненавидел те, которые любил.
Милорад Павич


.
а я тут себе губу прокусила. насквозь.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

мир моральных калек - 3

для gerty_me
помнишь разговор здесь? "ради тебя я могу убить кого-нибудь еще!" - "о, убей Вив!"
получите.

джен, смерть персонажа, провальная попытка не скатиться в ООС.

Камень под ногами. Темный, старый, выщербленный за века камень. Великий Собор снаружи - творение света и магии, Великий Собор изнутри - творение пыли, тьмы и грязи; самое грязное же бережно спрятано в сердцах его обитателей, в их фальшивых улыбках, поклонах, взглядах, в слишком громком шепотке, в невзначай забытых записках, в сорванных встречах. Ее Святейшество Виктория, Верховная Жрица Андрастианской Церкви, с детства знакома с правилами этой смертельной игры, где не бывает победивших.
И иногда - лишь иногда - признается себе в том, что смертельно от нее устала.
Факелы на стенах здесь не гаснут - их огонь порождается магией, той же магией, что поддерживает жизнь в Негасимом пламени Андрасте, объекте поклонения и паломничества для тысяч верующих. «Какая ирония, - презрительно кривится ее Святейшество. - Капли, жалкие крохи силы. Этому фокусу обучаются зеленые юнцы, едва принятые в Круг».
Белая Жрица идет по каменной анфиладе, дрожащий свет факелов пляшет на черном надменном лице. Пухлые темные губы сложены в брезгливую гримасу, ресницы дрожат, а крылья ноздрей трепещут, как у гончей, почуявшей кровь.
Сердце ее предательски сжимается от боли и гордости.
Последнее восстание подавлено. Подавлено кровью, потом и лириумом, подавлено сотнями жизней солдат, наемников и храмовников, подавлено, не затронув мирных жителей. Круги магов сомкнули свои железные объятия. Виктория знает - мало кто из цепляющихся за слово «Круг» заметит сейчас, как много свободы получили маги; Виктория знает, как близки Круги к завещанному Невестой Создателя порядку. Виктория знает также, что ей необходимо прожить долгую, очень долгую жизнь, ненавидимым магом на церковном престоле, живой издевкой, объектом насмешек, презрения и бесконечных покушений. Она увидит, как вырастет новое поколение магов и храмовников, в чьей памяти не останется печати рабского мышления.
Вот что еще знает Виктория - как больно ломать себя. Как невыносимо тяжело смотреть в глаза собственной неправоте. Как пусто и одиноко становится, когда понимаешь: все твои убеждения основаны лишь на диком, иррациональном страхе, и подобны неумело возводимой стене, которой ты пытаешься защититься от мира, на самом деле лишь отрезая себя от истины.
Каарас Адаар, васгот, прозванный Вестником Андрасте, маг-отступник, исключение из всех мыслимых и немыслимых правил, перевернул с ног на голову весь мир, и Виктория, тщетно пытаясь понять, как он мыслит, увязла в его заразительном безумии, словно в болоте.
- Цветик мой, - говорила она ему, улыбаясь снисходительно. - Вам ли не знать, как мы опасны? Дать магам свободу - все равно что усыпать землю слоем гаатлока и кидаться угольками с крыши, наивно полагая себя непричастным.
- Кунари зашивают своим магам рот и водят на поводке. - Адаар разговаривал короткими, рваными фразами, и в раскатистом голосе не слышались, а лишь угадывались эмоции. - Мой отец был саирабазом. Он так и не научился говорить. Я маг, Вивьен. Я Инквизитор, - почти рычит он. - Именно я стану тем, кто покажет миру истинное лицо магии.
- Сколько патетики, дорогой мой, - почти смеется чародейка. - Капля в море. Вы неглупы, и как вестник воли пророчицы нашей Андрасте, должны бы понимать, что ни к чему идти против Ее указаний. Не только люди нуждаются в защите от магии, - голос ее наполняется обманчивой лаской. - Но и магам нужна защита от людей, если, конечно, вы нашли в себе терпение поинтересоваться жизнью той, чьим посредником так смело назвались.
- Андрасте была магом.
- За такие слова сжигали на костре, мой дорогой Инквизитор, - притворно хмурится мадам де Фер.
- И все же ты согласна. Это хорошо. Тогда подумай вот о чем, Вивьен: как вернуть Круги прошлого. Только маг вправе решать за других магов. Не перебивай, - вновь переходит Адаар на рык. - История меняется здесь и сейчас. Я сведу тебя лицом к лицу с твоим страхом магии, столкну лбами и заставлю бороться. И если ты окажешься сильнее - взойдешь на Святой престол.
- Вы слишком уверены в себе, цветик мой.
- В себе - да. Разочаруешь - выпущу кишки.

***

Покои Ее Совершенства отличались претенциозной роскошью, призванной производить нужное впечатление на тех, кто мог в них оказаться: обилие алого и золотого, тяжелый бархат портьер, пугающе реалистичные полотна батальных сцен, шкафы ломятся от обманчиво-доступных книг в потрепанных переплетах, за один взгляд на которые иной историк, не раздумывая, отдал бы жизнь. Подобные комнаты могли бы принадлежать орлейскому императору, лидеру антиванских воронов, представителю правящей династии из гномьих Домов, но никак не Белой Жрице.
Ее Святейшество устало смотрит в окно, на бесконечный серый камень, согретый солнцем, и наливает себе вина. Всем в Великом Соборе известна маленькая традиция Виктории - ровно час она посвящает себе самой, и никакие события не в силах изменить привычный ей распорядок.
Ох, сколько же слухов ходит о том, как именно проводит Верховная Жрица этот час. Читая донесения, Виктория искренне смеется над безграничностью человеческой фантазии. Истина же была совсем не интересной. Строго говоря, истины не было вообще.
Большинство покушений на ее жизнь случается именно в это время, и это чертовски удобно, считает Ее Совершенство.
«Стань предсказуемой, - учил ее Адаар. - Обзаведись привычками и слабостями - не для себя, ни в коем случае не для себя, для них. Ты должна быть прозрачной, как вода на ладони, нет, как камушек на озерном дне». Высокомерно улыбаясь, бывший придворный маг орлейской императрицы отвечала безродному оборванцу, что он напоминает ей страуса, вздумавшего научить почтового ворона летать. «Страус? Это что?» - озадаченно переспросил Инквизитор, вызывая у Вивьен - тогда еще Вивьен - вздох злости и обреченности.
Спустя год после неслыханного скандала - единогласного избрания мага главой андрастианской Церкви, Инквизитор Адаар исчез. Смял вспыхнувшие восстания, оказал нужную поддержку, подавил бунты, помог реформировать Круги и возродить орден храмовников - и словно растворился в воздухе, не оставив после себя ни единого незавершенного дела.
«Создатель призвал своего пророка на небо» - дружно, хоть и с подсказки Церкви, решил народ.
А еще через пять лет Белая Жрица, устало глядя на тоскливый серый камень Великого Собора за окном, нальет себе вина, красиво опустится в обитое красным бархатом кресло, придирчиво изучая ароматные дольки почищенных яблок. Мир, оставшийся за каменной толщей стен, больше не будет казаться ей странным, безумным и пугающим.
Виктория точно знает: где бы ни был сумасшедший Инквизитор, он доволен творением рук своих.

- Я очень, очень, очень недоволен тобой, Вивьен, - раздается вкрадчивый, обманчиво-мягкий голос, и Ее Святейшество, едва поднявшись из кресла, застывает, как статуя, не в силах поверить в реальность происходящего. - Верховная Жрица, изучающая «Черный дневник»*... Как скоро ты пожелаешь личной встречи с Недозволенными?
На последнюю и единственную копию «Черного дневника» придворная чародейка охотилась ровно половину жизни: само ее существование несло угрозу миру. От руки переписанная книга, ветхая, невзрачная, в немарком черном переплете, хранила в себе знания, сравнимые с теми, что позволили Корифею проделать брешь в Завесе. Книга рассказывала, как появилась магия крови. Книга раскрывала запретные имена, навсегда врезающиеся в память: Гаксканг, Имшэль и Зибенкек. Книга лежала на изящном малахитовом столике, теплая на ощупь от равнодушной солнечной ласки.
Вивьен не знала, что ей делать с искусительным знанием.
Виктория же была готова им воспользоваться. Ради истины, разумеется ради истины. Всегда ради нее.
- Надеюсь, что тебе хотя бы хватило ума никому не рассказывать о «Дневнике»... цветик мой? - холодно спрашивает Адаар, и всемогущая глава церкви чувствует, как разжимается невидимый ледяной кулак на ее горле, позволяя говорить.
- Никому, - надсадно кашляет она. - Но знание не может быть злом, Инквизитор, уж вы-то должны понимать, вы...
Адаар улыбнулся. Длинный обоюдоострый кинжал бесшумно скользнул в его ладонь, мягко, почти ласково вошел в подреберье, вызвав у Ее Совершенства удивленный стон, прочертил вниз идеально прямую линию, безжалостно вспарывая внутренности. Опустив взгляд, васгот полюбовался на дело рук своих и дополнил картину еще одной ровной линией, превращая фигуру в крест, толчками выплевывающий грязную кровь.
Удерживаемая руной паралича Вивьен была еще жива. Брезгливо, двумя пальцами взяв ее за подбородок, бывший Инквизитор прошептал в приоткрытые безмолвные губы:
- Ведь я же предупреждал: разочаруешь - выпущу кишки.
Согретые палящим солнцем яблочные дольки так восхитительно пахли, что нашедшие Жрицу клирики не устояли перед соблазном вкусить их медовой плоти. Она была упоительно, божественно хороша.

______________________________________________
*Хоук может найти эту книгу во втором акте Dragon Age 2, в финале квеста "Запретные знания".

@темы: dragon age

---

Хильда прекрасна, как рассвет.
во второй драгоняге меня дико перло играть разбойником. все эти прыжки, повороты камеры, механизмы сближения, бешеные циферки дамага, это почти так же восхитительно, как возможности контроля для мага в ориджинс.
в инквизишн я рогу как-то не распробовал. вот лучник - ок, а классический кинжальщик...
но сейчааас. господи. всего-то пару скиллов потерпеть надо было. я почти даже привык к необходимости самостоятельно бегать и в кои-то веки начал получат кайф непосредственно от боевки.

итак, Хильда прекрасна, как рассвет. Хильде опасно нравится Солас, и это немножко вгоняет меня в фейспалм, но я знаю, что она хорошая, сильная и рассудительная девочка, а потому не допустит, чтобы эмоции помешали чему-то действительно важному.
в отличие от Каараса, чей магический дар с детства отличал его от "остальных", Хильда добивается своих целей грубой силой, не менее грубой лестью и мастерским умением прикидываться хуже, глупее и слабее, чем она есть на самом деле - незаменимое качество для вестницы Андрасте. но самое главное, что отличает ее от Каараса - доброта. странная, извращенная в чем-то, хаотичная. Каарас - лофул ивил классичесий, эталон, пробы ставить негде. Хильда - хаотик нейтрал, но очень стремится стать хаотик гуд.
посмотрим, что получится.

а витаары продолжают делать мне хорошо.

как перестать смеяться и начать жить?

@темы: dragon age

---

а татушку-то я так отцу и не показала.
да и вообще. просто похвастаюсь.

осторожно, фотки в зеркале!!!!1

@темы: фото

---

Хильда включите-свет-в-редакторе Адаар. (не знаю уж, чем меня не устроило дефолтное имя Хиира)
от Каараса, насквозь пропитанного душным, осязаемым безумие мне становится почти физически больно. хочется, чтобы нашелся кто-то, кто сделает правильно. поэтом после трех недель отдыха от инквизиции родилась она.
посмотрим, справится ли, но я в нее верю.

@темы: dragon age

---

"Мир моральных калек"-2

9:57, Скайхолд

Порывистый, хлесткий, почти ураганный ветер, смешиваясь с тяжелыми струями ливня, прибивал к земле высохшие осенние травы, гнул податливые ветви юных дерев, но старался обходить стороной застывшую на каменной лестнице изящную фигуру леди Эвелин Тревельян, легендарную главу Инквизиции, бича церкви. Она зябко поводила плечами - барьеры спасали лишь от влаги, но не ветра - губы едва заметно шевелились, и песня лилась на самой грани слуха, вплетаясь в музыку дождя: «Вир самаль ла нумин вир лат са'вунин...»
Разноголосый шепот в ушах Эвелин стих на несколько секунд, чтобы грянуть с новой силой; по внутреннему двору Скайхолд расстелился стон, переходящий в вой.
Леди Инквизитор всегда любила дождь, знал генерал Каллен Резерфорд, украдкой наблюдавший за ней из окна теплого, уютного кабинета, слушая барабанную дробь в исполнении дождевых капель по стеклу. А еще миледи Инквизитор любила его, Каллена Резерфорда, и об этом прекрасно были осведомлены все на свете, кроме, кажется, ее самой. По утрам они просыпались в одной постели, но постель эта была холодна.

«Меланада хим са'мирас фена'талдин,» - шепчет она порой, безлунными ночами, слепо смотря в потолок. Каллен знает, что Эвелин никогда не учила эльфийский, но она шепчет и шепчет: «Надасалин телревас не сули телсетенера...» И тогда он встает, не в силах терпеть до утра, жарким поцелуем прижимается к тонкому бутылочному стеклу. Лириум на вкус - как жизнь. Как свет. Как Бог.
«Любовь подобна Богу,» - вот что яростно стонет Каллен Резерфорд, генерал Инквизиции, кончая в свой кулак под равнодушным взглядом Эвелин Тревельян.

Всего за несколько лет после возрождения ордена, Инквизиция стала тем, о чем можно говорить лишь шепотом, убедившись, что никто не подслушивает. Страшной сказкой для детей, покинувшим ножны клинком Церкви. Инквизиция преследует еретиков, малефикаров, отступников и одержимых. По всему Тедасу горят очистительные костры; короли, императоры и наместники спешат заручиться поддержкой миледи Тревельян и заверить в своей преданности, сама Верховная Жрица ест у нее с рук. По вечерам полубезумный инквизиторский шут Флорианна сухим надтренустым голосом рассказывает ей новые сплетни о пытках, процветающих в застенках храмов, и надменные губы Эвелин освещает ласковая улыбка.
В 9:53 века Дракона был предпринят новый Священный поход против еретического Ривейна, завершившийся в прошлом году полным искоренением инакомыслия и отступничества в стране. Остров, на котором стоял Лломерин, навсегда ушел под воду, многие города разорены и сожжены, жертвы среди мирного населения не поддаются исчислению. Инквизитор, лично возглавившая последний Поход, произнесла при штурме Дарсмунда: «Убивайте всех, Господь распознает своих»*, и фраза эта разнеслась по всему свету гимном Инквизиции. Теперь же Инквизиция обратила свое всевидящее око на эльфов, ибо в Песни Света сказано, что Создатель сотворил людей, неизменных как сама земля, с душами из мысли и сна, надежды и страха, но ни слова, ни полслова не говорится о создании эльфов и наличии у них души.
Больше пятнадцати лет Каллен Резерфорд командует войсками Инквизиции. За каждой победой, за каждым походом, стычкой, штурмом, захватом, за каждой каплей пролитой крови стоит незримо его тень.

***

Эльфийка приехала с продуктовым обозом. Выглядела она типичной долийкой: валласлин, посвященный Диртамену, хранителю тайн (шепот под кожей стал почти восторженным), пропыленная и порванная местами мантия, тяжеленный дубовый посох, такой нелепый в изможденных худых руках. За спиной Эвелин раздался сдавленный выдох Каллена, она удивленно обернулась - лицо ее генерала было до синевы бледным, трясущиеся губы силились произнести какое-то слово...
Сурана. «Сурана» - услышала Эвелин. Страж-Командор, спасительница Ферелдена, героиня Пятого Мора. Любовница короля Алистера и мать его бастарда, по слухам. Каллен был храмовником ее Круга, многие годы назад, запоздало вспомнила леди Инквизитор, и глаза ее вспыхнули зеленью, похожей на завесный свет. Эльфийка спрыгнула с телеги, весело перекинулась со случайными попутчиками парой слов, те засмеялись, пожали на прощание хрупкую руку.
- Что с тобой, Каллен? - спрашивает Тревельян. - Ты боишься ее?
- Нет, - качает он головой. - Я боюсь за нее.

Нерия Сурана, героиня Ферелдена, и первая любовь Каллена Резерфорда, генерала Инквизиции, была не только эльфийкой, но и малефикаром невероятной силы. В 9:31 века Дракона маг ферелденского круга Ульдред, ослепленный гордыней и безумием, поднял восстание, и с помощью магии крови превратил башню Круга в филиал ада.
Каллен помнит дни, проведенные в молитвах за прутьями магической темницы, помнит, как убивали его друзей из ордена храмовников, помнит, как демон желания нашел его слабое место. И принял облик Сураны. Юной, невинной Сураны, с ее огромными светлыми глазами, сияющей улыбкой и такими хрупкими длинными пальчиками, что Каллен, однажды взяв ее за руку, испугался услышать хруст тонких птичьих косточек. Три дня демоница искушала его, сводила с ума, заставляя кричать. В молитвенном трансе он просил Создателя о смерти, и на четвертый день она пришла.
Она пришла в виде другой Сураны - осунувшейся, с залегшими под глазами черными тенями, обветренной кожей и бесконечной усталостью во взгляде. «Идем, Каллен. Идем со мной,» - прошелестел тихий голос, в котором храмовник не узнал ничего от юной девочки, которую любил. И тогда Каллен сорвался. Он кричал о малефикарах, неизбежной смерти, о своей ненависти - к демонам и к Суране, которая наверняка свела его с ума своей магией, чтобы заполучить душу.
«Тебе нужна моя душа, потому что своей у тебя нет!» - кричал он.
«Идем, - сказала эльфийка отряду. - Он безумен. Нет, Морриган, я не разрешаю его убивать». Черноволосая девушка презрительно закатила глаза.
Через час отрубленная голова Ульдреда, проплясав по ступенькам, скатилась по лестнице и замерла ровно напротив Каллена, заставив его забиться в угол, не помня себя от ужаса.
- В последнее время я полюбила красивые жесты, - говорит Сурана, спускаясь к нему. - Что еще делать, если от меня все равно все их ждут? Только получать удовольствие.
За ее спиной маячил безрогий кунари, чье лицо напоминало глиняную маску.
- Дыхание Создателя, Нерия, я даже не думал, что это можешь быть ты! Не думал, не верил, не знал, не мог... - он схватился за голову, качаясь из стороны в сторону. ¬- Мне кажется, я сошел с ума. Я и сейчас не могу поверить.
Сурана наотмашь ударила его по щеке, и взгляд храмовника стал почти осмысленным.
- Лучше?
- Прости меня. Прости, прости меня... - Каллен умолкает, видя как недовольно кривятся тонкие губы, искусанные до засохшей кровавой корки. - Что я могу для тебя сделать?
- Уже ничего, - качает она головой. - Уже ничего.
И уходит, оставив Каллена под слепым взглядом мертвых глаз на отрубленной голове. Кунари следует за ней тенью.
На следующий день Каллен узнает, что Сурана убила Винн и всех ее учеников. Бьющаяся в истерики Кейли расскажет, через слово поминая Андрасте, что эльфийка оказалась малефикаром, и Винн просто не могла не напасть на того, кто пошел против воли Создателя. Трещавший по швам мир Каллена, потерявшего всех друзей и крупицы остатков разума, рухнул окончательно.

...Как он узнал ее через двадцать пять лет?..
- Как ты узнал меня? - улыбаясь, спрашивает Сурана.
Она нашла его на крепостной стене, залитой томным осенним солнцем. На том месте, где, как вспоминает Каллен, они с Эвелин вдвоем спасались от пристального внимания мира, исступленно целуясь и прячась в объятиях друг друга. Суране сейчас должно быть около сорока пяти, прикидывает Каллен, но ее лицо было совсем юным, лишь лучики морщинок вокруг глаз говорили о возрасте.
- Ты почти не изменилась. Магия крови?
Сурана заливисто смеется, запрокидывая острый подбородок, и Каллен тоже не удерживается от улыбки. Она действительно такая же, как в Круге, даже усталая обреченность ушла из глаз.
- А что если да? - прищуривается она. - Сдашь меня своей страшной сказочке, чьим именем детей пугают?
- Зачем ты приехала? - Она пожимает плечами, с минуту молчит, опустив голову.
- Нужна помощь в некоторых вопросах. Помощь и поддержка. У Ферелдена... - говорит она словно через силу. - У Ферелдена скоро будет новый король.
- Алистер?.. - желудок Каллена предательски сжимается.
- Да. Чувствует Зов.
- А ты? - он сам не заметил, как взял ее за руку и подошел ближе, чем следовало бы. Эльфийка отстранилась, заставив бывшего храмовника покраснеть - совсем как во времена Круга, и правда.
- Не думаю, что услышу его когда-нибудь, - она снова улыбается, но в улыбке этой полно горечи. - Лучше не уточняй.
И Каллен не уточняет. Провожая Сурану, он целует ее в уголок губ, и снова краснеет до корней волос.
Лириум на вкус - как жизнь. Как свет. Как Бог... Как любовь.
Ночью Эвелин вновь смотрит пустыми глазами, как дрочит Каллен Резерфорд, генерал Инквизиции, она все шепчет, шепчет, шепчет забытым языком забытые сказания. «Сердце его, сердце Верховного да будет сковано. Тайна, что он хранит, да пребудет с нами. Только тьма будет править в нашей вечности...»
Когда Каллен кончает со сдавленным стоном, тишину пронзает смех леди Инквизитора, похожий на вороний грай.

- Какая ирония, правда? - замечает склонившаяся над картой Тедаса Тревельян. - Эльфийский бастард эльфийского бастарда на троне Ферелдена...
Каллен замирает. Он знает, что вот уже неделю Сурана проводит вечера вместе с Инквизитором, в ее спальне, но не в силах предположить, за каким занятием. Впрочем, если спросить слуг - о, слуги предположат.
Слугам неведомо, что миледи Инквизитору давно чуждо все, что связано с удовольствием плоти.
- Ты поможешь ей, несмотря на твою ненависть к эльфам?
- Я. Не. Ненавижу. Эльфов. - Она задерживает дыхание, не давая воли гневу. - А у нее есть то, что нужно мне.
- И что же?
- Тишина, Каллен. Тишина...

На небе уже проступили первые вечерние звезды, когда генерал Каллен Резерфорд, уставший от бумажной волокиты, вышел во двор. Пахло сыростью, сухими листьями, конским потом, шалфеем и элем, и совсем немного - ароматным трубочным табаком. Сидя на лавке возле таверны, Сурана, блаженно прикрыв глаза, вдыхала сладковатый дым, не обращая внимания на удивленные взгляды проходящих мимо, и уж тем более на восторженно наблюдавшего за ней Коула.
Покачиваясь с пятки на носок, приоткрыв рот, мальчик-призрак не отводил взгляда от неведомой ранее игрушки в восхитительно хрупких эльфийских пальчиках. Каллен, улыбнувшись, сел рядом с Сураной.
- Даже представить не смог бы тебя с трубкой, - говорит он. - Да и с этими татуировками... откуда они?
- Это валласлин, - ее пальцы машинально касаются лица. - Никогда не поздно обрести веру, дорогой храмовник. Даже твоя Тревельян еще может успеть.
Какое-то время они молчат, слушая веселый смех из таверны, тяжелое дыхание Коула, далекое ржание лошадей и шелест ветра в пожухлой траве, привычные звуки осени в Скайхолд.
- Больно, больно, больно, помилуй боги, как это больно, только бы молчать, не сорваться бы, не простонать, не заскулить, не сломаться, - произносит Коул, не отводя от Сураны немигающий взгляд. Она замирает, острые зубки прикусывают загубник трубки до деревянного хруста.
- Иначе нельзя, - раздается шепот эльфийки.
- Он отвечает, ты слышишь его голос, озарение, радость, восторг, счастье. Теперь он ярче, ближе, однажды он проснется, ты почти видишь, почти знаешь, как это будет... Я не понимаю, почему это тоже больно. Объясни мне.
Но Сурана лишь качает головой.
- Не стоит, Коул. Будет лучше, если ты никогда не поймешь.
Ночью она тихо стонет, запрокинув голову, ногами обнимая Каллена за талию, жарко шепчет ему на ухо: «emma vhenan», и любовник дергается, как от боли - звуки эльфийской речи невольно возвращают мыслями к Тревельян.
Но Каллен уверен - подобной фразы он никогда раньше не слышал.
Когда утомленная Сурана засыпает, генерал возвращается к той, что вот уже пятнадцать лет не нуждается в его возвращении. Эвелин шепчет, шепчет и шепчет чужие, чуждые фразы на мертвом языке, и Каллен думает, что лириум на вкус - как свет. Как жизнь. Как тишина.

- Полагаю, не стоит рассказывать тебе, с кем еще спит твоя эльфийская дырка, Каллен? - говорит утром леди Инквизитор, пристально рассматривая свое отражение.
Белая, застывшая посмертной маской кожа с беспощадными следами глубоких морщин, четко очерченные губы словно созданы для высокомерия, глаза слабо светятся ядовитой зеленью, отражением следа чужой магии на ладони. Когда-то они были серыми, помнит Тревельян. Когда-то ее губы еще могли сложиться в улыбку. Она уже не помнит, почему это было так важно.
Каллен не отвечает, да Эвелин и не просит ответа. Они оба знают: их любовь умерла в тот миг, когда отравленные воды Источника скорби коснулись губ Инквизитора, даруя бесконечное знание, мудрость и силу. Забирая взамен личность.
Их любовь умерла, но Каллен продолжает приносить цветы к ее могиле.

***

Город был черным. Не темным, мрачным и грязным, как обычные города ночью, не покрытым золой и пеплом, как сожженные яростным пламенем Инквизиции поселения еретиков. Город был соткан из самой тьмы.
Тысячи лет, видимый всем, кто умеет смотреть, он стоит и ждет, стоит и ждет, призывно распахнув оскаленную пасть открытых ворот, стоит и ждет тех, кто отважится войти в обитель Господа.
И однажды по выщербленным каменным мостовым раздастся чеканный шаг. Две девушки пройдут через Черный Город, одна будет отбрасывать две тени, вторая же - не иметь и собственной.
«А трон богов и правда пуст, правда ведь, Эвелин?» - спросит одна из них. - «А, не важно, emm'asha, не важно. Отдохни здесь, я же пойду дальше. Наслаждайся своей тишиной».

Где-то в Скайхолд бездыханное тело леди Инквизитора, Эвелин Тревельян, упадет замертво. Глаза ее будут серыми.


*«Caedite eos! Novit enim Dominus qui sunt eius» - ответ легата Арнольда Амальрика на вопрос как отличить своих от еретиков во время Альбигойских войн.

@темы: dragon age

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

охтыбожечки, я прям охрипла, потому что нельзя столько пищать от восторга! кто-то закомментил мои стишочки на фикбуке, и у меня из головы пропали все слова, кроме аняня и уруру. :3
господи, как это оказывается приятно)
ficbook.net/readfic/2843682

.
между тем, в правом глазу так эпично разорвался сосуд, что половина залита ярко-ярко алым. и радужка на этом фоне отливает упоительной голубизной. я прям даже себе нравлюсь.
но с бессонницей все равно надо что-то делать.

.
напряженно думаю - то ли усадить себя на диету, то ли оставить все как есть. с меня как-то довольно незаметно от всей этой хуйни слетело 6кг, и я чот охуел, увидев, что джинсы откровенно сваливаются.
но мне как обычно лень что-то делать. больпичальстрадашки.)

.
уже неделю обещаю отцу сфоткать и прислать татушку -_- и все динамлю. то забуду, то ой, я ж не буду фоткаться в пижамке, то у меня ВОЛОСЫ грязные, сейчас вот красный глаз и ленька.
надеюсь, теперь мне станет стыдно и я все-таки исполню священный дочерний долг.

.
мне очень, очень, ОЧЕНЬ грустно. потому что в голове - пейринг. и по нему практически нихуя не написано, а самому расти до такого еще лет пять, и ночь сверху - выспаться.
=( драгоняша жестока.

@темы: dragon age, лисья шкура, волчий нрав

---

I'm just a sweet transvestite from Transexual, Transylvania

---

время течет по коже, липкое, как смола
чтобы унять свое пламя, тщетно ходить по дну
милый, вместо вопроса "как у тебя дела"
просто закрой глаза и послушай мою тишину

@темы: стихи

---

Каллен не сексуален

Каллен Стентон Резерфорд, генерал Инквизиции, бывший рыцарь-капитан славного города Киркволла, ненавидит магию крови со всей яростью и страстью, на какие только способна его черная, выжженная до тла душа.
- а правда ли, - спрашивает Каллена Стентона Резерфорда его друг, инквизитор Каарас Адаар, Вестник воли пророчицы нашей Андрасте, невесты Создателя, - правда ли, что ты знал спасительницу Ферелдена, когда она училась в Круге магов?
«правда ли,» - спрашивает он хриплым, опасно мягким голосом, чуть грассируя. прищуривается, точно сытый виверн, облизывая черным языком пересохшие губы, и делает глоток вина.
Каллен Стентон Резерфорд не находит правильного ответа.
«да,» - хочет сказать он, - «мы были знакомы, и знаешь, Каарас, я не встречал и не встречу человека светлее и добрее нее.»
он закрывает глаза, запрокидывает голову вверх. винные испарения ласкают разум, затуманивая сознание, и Каллен вспоминает – вот нежная, теплая и отзывчивая Солона Амелл улыбается, вот откидывает с лица непослушные светлые волосы, вот сосредоточенно грызет кончик пера, а нос ее испачкан чернилами. а вот демон в облике нежной, теплой и отзывчивой Солоны Амелл, наклоняется над взахлеб кричащим от боли храмовником и целует в не прикрытую доспехом шею. потом Солона Амелл, демон в облике Солоны Амелл, медленно поднимается и смотрит Каллену прямо в глаза, слишком пристально, слишком внимательно. во рту ее кусок вырванного храмовничьего горла, а в руке – обгрызенное перо.
Каллен начинает молиться еще истовее, и демон шипит от боли.
или «нет,» - хочет сказать он ждущему ответа инквизитору, - «ты же понимаешь, Каарас, маги и храмовники не слишком ладят».
Каарас Адаар прищуривается, оскаливает острые зубы в улыбке, что снится по ночам половине слуг скайхолда в кошмарах, пьяно откидывается на спинку кресла.
разумеется, маг Солона Амелл не ладила с храмовником Калленом Стентоном Резерфордом, чьи крупные ладони всегда слишком грубо обхватывали ее талию, пока она плавно двигала бедрами в одной ей известном ритме. Каллену кажется – Адаар читает его мысли; он краснеет, опускает взгляд, но не может перестать вспоминать.
вот Солона Амелл, так и не сказав ни слова, поднимается с узкой церковной лавки, а по внутренней стороне ее бедер стекают последние кровавые воспоминания девственности. вот Солона Амелл, нежная, теплая и отзывчивая Солона Амелл улыбается, игриво прижимая к губам испачканный чернилами пальчик, и пустые взгляды стоящих навытяжку охранников становятся растерянными и живыми. вот Солона Амелл, осунувшаяся, бледная и словно на полвека постаревшая, смотрит на запертого в клетке Каллена и кривит белесые, слишком тонкие губы. «убей их, - яростно шепчет Каллен. – убей малефикаров, ведь они опасны, я прошу тебя, убей, убей их, я умоляю, убей»
серебряный, солнечный смех Солоны Амелл отдается эхом под потолком башни Круга.
- нет, - говорит наконец генерал Инквизиции Каллен Стентон Резерфорд, лаская огрубевшими пальцами винный бокал, - я совсем, совсем ее не знал.
в памяти его почти вспыхивают воспоминания о девушках, чьих имен он никогда не спрашивал, девушках, чем-то похожих на нежную, теплую и отзывчивую Солону Амелл, девушках, бьющихся в предсмертной агонии, пока Каллен судорожно дергается на их сведенных судорогой телах, вспыхивают и тут же гаснут.
- я понимаю, о чем ты, - хрипло шепчет порожденный драконьей кровью Вестник Андрасте и властно обнимает подошедшего тевинтерского магистра. – я очень хорошо тебя понимаю.
и пока Каарас жадно целует Дориана Павуса, по спине лириумного наркомана Каллена Стентона Резерфорда томительно долго катится огненная волна наслаждения.

@темы: dragon age

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

кто завалил матан? конечно, лис. на самом деле, мне на это так глубоко похуй, что жалею я только о потерянном на дорогу времени. потому что впереди еще прости-господи-азарнов, чертова цнс, и будем надеяться, обещанная халтурка в музее. хотя конечно, было бы обидно вылететь именно из-за матана, да.

---

когда не получается на должном уровне понимать свои чувства, весьма полезно отслеживать соматические реакции.
теперь представьте это в исполнении болевой БС.
да.
но ваще-то у меня начинает получаться, и этот постик я пишу, попискивая от восторга.

.

вдруг бросилось в глаза, насколько прекрасно содержание верхнего ящика моего стола. два молитвенника, евангелие, набор скальпелей, две пачки атаракса, грандаксин, феназепам, афобазол (ну люблю я его!), и скромненький пакетик анаши. поверх таблеток гордо лежит шоколадка, на ней - пачка презервативов.
осталось повесить на ручку табличку - для профилактики депрессии.

.

я сейчас думала об одной девушке и в мыслях пробежала фраза "я могла бы в нее влюбиться". невзначай так пробежала. и от страха даже волосы на руках встали дыбом.
но скорее всего обойдется - близкого контакта нет.

да, артур таки улетел в черный список. ох, хуево быть мной.

@темы: лисья шкура, волчий нрав