dilige et quod vis fac.
драгоняш. краткий портрет героя к середине игры."Адаар - значит оружие", говорит Железный Бык. - "тебе подходит это имя". Инквизитор соглашается. он мог бы возразить, что имя - лишь набор звуковых символов, не лучше и не хуже рычания мабари или крика ворона. мог бы рассказать о восприятии и эмоциональной окраске имен, и о том еще, что имя - необходимо, и так же необходим отказ от него для тех, кто променял свою индивидуальность на следование Кун. но он соглашается. он вообще соглашается почти со всем, что несут его спутники, его любимые пешки, его живая броня на поле боя. Инквизитор прекрасно осознает свою ценность/бесценность. единственная надежда Тедаса не стать пищей для демонов, хлещущих сквозь Бреши - горчащая ядом метка на руке Адаара, след чужой глупой ошибки. будь его воля, он отрубил бы себе кисть вместе с этой меткой.
"Инквизиции нужны пчелы!" - радостно вопит Сера.
"я нашла следы Искателей, мастер Адаар," - срывающимся голосом шепчет Кассандра, не привыкшая просить.
Блэкволл все продолжает и продолжает бубнить в свою бороду про серых стражей.
Инквизитор соглашается. он говорит им - всем - "да", выделяет солдат, ресурсы, использует собственную мрачную харизму, делает все, чтобы его люди были готовы умереть за Вестника Андрасте и во славу его. ни на секунду не сомневаясь, что примет эту жертву.
вот только после путешествия в Тень он больше не берет с собой Дориана. когда Вивьен, занявшая его место, поинтересовалась причиной столь особого отношения к тевинтерцу, Адаар пообещал усмирить ее за излишнее любопытство.
и это был ответ. сразу на все вопросы, касающиеся этой темы.
ресурсы. люди - это просто ресурсы. а он, Адаар, оружие. когда раскаленная лава подобных мыслей разрывает виски изнутри, Инквизитору хочется зашить себе рот, надеть золотой ошейник и принять Кун. стать оружием. послушным и безвольным. и не решать больше, черт возьми, ничего больше не решать.
"нам нужна глава церкви, Вестник, и у нас есть три кандидатуры..."
"Гаспар плохой политик, но за ним армия, мастер Адаар, стоит ли поддерживать императрицу?"
"серые стражи все равно попадут под влияние Корифея, Инквизитор, они должны убраться из Орлея или умереть"
"может, веретенку в саду посадить? или лотос, а?"
Инквизитор кричит - громко, страшно, гортанно. крик бьется в стенах его комнат - его ненужных комнат, со всей их шикарной обстановкой и выбранными Дорианом шелковыми занавесками - гаснет о толщу камня. через полчаса кунари выйдет в большой зал, к людям, поклоняющимся ему как святому, как Вестнику лживой пророчицы, верившей в бога, которого не было, сядет на резной трон, чтобы судить тех, до кого ему нет дела.
"я видел трон богов, и он был пуст," - негромко говорит Адаар. черные губы против воли расходятся в улыбке, обнажая хищные, остро заточенные зубы.
"что?" - терракотовым изваянием застывает Жозефина.
"ч-ч-что?" - заикаясь, силится произнести судимый крествудский староста. Адаар встает, огромный и страшный. тень его витых рогов мечется по стенам, выцветшие глаза смотрят куда-то сквозь.
"ты почувствовал себя богом?" - спрашивает он. - "когда решал, кому жить, а кому умирать? говорят, ты спас половину деревни. а еще говорят, что половина убитых не была больна. нет, ответь мне лишь на один вопрос - что говорят тебе эти дети, приходящие во снах?"
один из стражников бьет застывшего старосту локтем в грудь.
"они... - кашляет тот, - "они спрашивают, где мама. они постоянно спрашивают, где мама. боятся... темноты".
Адаар оставил ему жизнь, присудив изгнание. "безумие," - нараспев говорил-ворожил он в гробовой тишине, нарушаемой лишь треском факелов - "хуже смерти. оно сожрет медленно, по частям, разделит трапезу с любовниками - виной и страхом. безумие," облизывает Адаар пересохшие губы (Дориан коснулся его руки кончиками пальцев) - "вот высшая мера наказания. для не-магов, конечно".
Дориан, презрев пафос момента, выдает свое "ха!" и за руку уводит любовника в спальню. там Инквизитор долго трахает его, нагнув перед зеркалом, заставляя смотреть - на контраст нежной кожи и грубой шкуры, изящества и силы, ярости и наслаждения. на собственное прекрасное, гибкое тело, выглядящее таким хрупким под Адааром, на когтистые пальцы кунари, которые Дориан облизывал и сосал, прерываясь лишь чтобы простонать резкие тевинтерские ругательства. когда Адаар кончил, волна чистой силы ударилась в стену, оставив на ней след копоти.
"что ж, по крайней мере, не зеркало," - они лежат в постели, и Дориан прячет улыбку на широкой груди Инквизитора. - "отрадно видеть, что мои уроки не проходят даром. но твой самоконтроль..." магистр удивленно моргает, почувствовав накатившую волну слабости, силой закрывающую веки. его уроки для самоучки-саирабаза и впрямь не проходили даром.
спустя час заходящее солнце уже золотило окованные железом рога, ласковыми бликами скользило по оружию спутников Инквизитора. маленький отряд скакал на восток, и метка на ладони их предводителя наливалась тупой, ноющей болью.
Дориан Павус безмятежно спал, и ему снился дом.
иногда моя эмоциональность мешает мне играть. а иногда - жить. а сейчас мне просто хочется, чтобы действие пороха не проходило никогда
"Инквизиции нужны пчелы!" - радостно вопит Сера.
"я нашла следы Искателей, мастер Адаар," - срывающимся голосом шепчет Кассандра, не привыкшая просить.
Блэкволл все продолжает и продолжает бубнить в свою бороду про серых стражей.
Инквизитор соглашается. он говорит им - всем - "да", выделяет солдат, ресурсы, использует собственную мрачную харизму, делает все, чтобы его люди были готовы умереть за Вестника Андрасте и во славу его. ни на секунду не сомневаясь, что примет эту жертву.
вот только после путешествия в Тень он больше не берет с собой Дориана. когда Вивьен, занявшая его место, поинтересовалась причиной столь особого отношения к тевинтерцу, Адаар пообещал усмирить ее за излишнее любопытство.
и это был ответ. сразу на все вопросы, касающиеся этой темы.
ресурсы. люди - это просто ресурсы. а он, Адаар, оружие. когда раскаленная лава подобных мыслей разрывает виски изнутри, Инквизитору хочется зашить себе рот, надеть золотой ошейник и принять Кун. стать оружием. послушным и безвольным. и не решать больше, черт возьми, ничего больше не решать.
"нам нужна глава церкви, Вестник, и у нас есть три кандидатуры..."
"Гаспар плохой политик, но за ним армия, мастер Адаар, стоит ли поддерживать императрицу?"
"серые стражи все равно попадут под влияние Корифея, Инквизитор, они должны убраться из Орлея или умереть"
"может, веретенку в саду посадить? или лотос, а?"
Инквизитор кричит - громко, страшно, гортанно. крик бьется в стенах его комнат - его ненужных комнат, со всей их шикарной обстановкой и выбранными Дорианом шелковыми занавесками - гаснет о толщу камня. через полчаса кунари выйдет в большой зал, к людям, поклоняющимся ему как святому, как Вестнику лживой пророчицы, верившей в бога, которого не было, сядет на резной трон, чтобы судить тех, до кого ему нет дела.
"я видел трон богов, и он был пуст," - негромко говорит Адаар. черные губы против воли расходятся в улыбке, обнажая хищные, остро заточенные зубы.
"что?" - терракотовым изваянием застывает Жозефина.
"ч-ч-что?" - заикаясь, силится произнести судимый крествудский староста. Адаар встает, огромный и страшный. тень его витых рогов мечется по стенам, выцветшие глаза смотрят куда-то сквозь.
"ты почувствовал себя богом?" - спрашивает он. - "когда решал, кому жить, а кому умирать? говорят, ты спас половину деревни. а еще говорят, что половина убитых не была больна. нет, ответь мне лишь на один вопрос - что говорят тебе эти дети, приходящие во снах?"
один из стражников бьет застывшего старосту локтем в грудь.
"они... - кашляет тот, - "они спрашивают, где мама. они постоянно спрашивают, где мама. боятся... темноты".
Адаар оставил ему жизнь, присудив изгнание. "безумие," - нараспев говорил-ворожил он в гробовой тишине, нарушаемой лишь треском факелов - "хуже смерти. оно сожрет медленно, по частям, разделит трапезу с любовниками - виной и страхом. безумие," облизывает Адаар пересохшие губы (Дориан коснулся его руки кончиками пальцев) - "вот высшая мера наказания. для не-магов, конечно".
Дориан, презрев пафос момента, выдает свое "ха!" и за руку уводит любовника в спальню. там Инквизитор долго трахает его, нагнув перед зеркалом, заставляя смотреть - на контраст нежной кожи и грубой шкуры, изящества и силы, ярости и наслаждения. на собственное прекрасное, гибкое тело, выглядящее таким хрупким под Адааром, на когтистые пальцы кунари, которые Дориан облизывал и сосал, прерываясь лишь чтобы простонать резкие тевинтерские ругательства. когда Адаар кончил, волна чистой силы ударилась в стену, оставив на ней след копоти.
"что ж, по крайней мере, не зеркало," - они лежат в постели, и Дориан прячет улыбку на широкой груди Инквизитора. - "отрадно видеть, что мои уроки не проходят даром. но твой самоконтроль..." магистр удивленно моргает, почувствовав накатившую волну слабости, силой закрывающую веки. его уроки для самоучки-саирабаза и впрямь не проходили даром.
спустя час заходящее солнце уже золотило окованные железом рога, ласковыми бликами скользило по оружию спутников Инквизитора. маленький отряд скакал на восток, и метка на ладони их предводителя наливалась тупой, ноющей болью.
Дориан Павус безмятежно спал, и ему снился дом.
иногда моя эмоциональность мешает мне играть. а иногда - жить. а сейчас мне просто хочется, чтобы действие пороха не проходило никогда
@темы: dragon age
-
-
09.01.2015 в 15:09